Когда появились дураки?

Если на поставленный вопрос не терпится ответить фразой типа «с незапамятных времён» или «они были всегда», прошу вас, всё же повремените. Давайте для начала хоть договоримся, о каких дураках идёт речь. Они ведь бывают (и бывали) разными. И не только в смысле разноуровневого положения на шкале дурости, а, например, с точки зрения значения самого слова...

Кроме самого распространённого в современном языке определения, припечатывающего называемого или предполагаемого человека упрёком в глупости, неразумности и т. п., имеется целый ряд иных суждений. Одни толкователи отсылают интересующихся к утверждению историка Н. Костомарова о том, что дурак — это плётка, которой муж наказывал нерадивую жену (а мог запасти её, в некоторых случаях, непосредственно к свадьбе, которую и праздновал с уже заложенным за голенище сапога знаком всегдашнего устрашения). Вот ужас-то!

Для других предпочтительнее мнение С. Мазуркевича, который в «Энциклопедии заблуждений о сексе» заявляет, что изначальный смысл этого понятия — фаллический, а Иванушка наш — это образ непрестанной готовности мужского детородного органа, что на Руси назывался, кстати, словом «уд» (удочка рыболовная, кстати, оттуда ж, как и удовольствие).

Третьи сравнивают дурацкий образ с орудиями для вбивания свай (называется — дура, впрочем, иногда — баба, стало быть, выражение «баба-дура» — это не о женщинах, а об этих снарядах) и с разновидностью топора, который зовётся колуном.

Не буду спорить ни с одной из версий, лучше назову ту, которую считаю наиболее основательной, а потому и убедительной. Она исходит из того, что дурак — это упрощённая форма иного понятия. Итак, перефразируя всем известную истину применительно к теме беседы, можем сказать: «В начале было слово». И слово это было... другак.

Нетрудно обнаружить, что значение его — другой. Кстати, расхожим оно было донельзя: где только ни употреблялось! Уточним у В. Даля? Ну, хоть бы пару-тройку-пятёрку значений, а? Тогда узнаем, что на Дону так именовался настой воды на виноградных выжимках. (Ох, лукавит классик, из этих выжимок потом гнали вино второго сорта, в отличие от знаменитого первача!) Хлебные зёрна второго разбора, второй налив пива или кваса, второй пчелиный рой из улья, лук репчатый на втором году всхода и т. д.

Интересно, да? Но нетерпеливый читатель вправе задать вопрос: почему второсортное вино не назвали дураком?! Почему эту сомнительную честь отдали человеку?! Что ж, прерываю, пусть и своевременные, на мой скромный взгляд, рассуждения, и перехожу к самой сути вопроса. Была такая традиция у предков наших: дабы не попало дитятко народившееся «за черту» (за черту жизни, то есть к нечисти, известной потом под именем чёрта), не дозволять публичного оглашения подлинного его имени, пока не вступит в отрочество, т. е. пока не достигнет 13−14 лет. Нетрудно заметить, что этот возрастной рубеж у нынешнего читателя может непроизвольно ассоциироваться с более поздним выражением «чёртовой дюжины». Но, как сказали бы отроки XXI века, фишка в том, что временные имена, приписывавшиеся младенцам, по культурной традиции были связаны с очерёдностью их появления в семьях. Первак — первенец (помните: «Старший умный был детина»), а дальше... Третьяки, Четвертаки. Стоп. Стало быть, Другак — это второй ребёнок в доме? Ан нет. И знаете почему? Другак — это не только второй, но и иной. Иначество выражалось в том, что это был самый младший в семье, который, «взойдя в возраст», оставался с родителями и наследовал дом и хозяйство, в отличие от старших, которые получали надел при женитьбе/замужестве.

И теперь как не понять, что двигало братьями сказочного Иванушки, которые его губили... Он был Другак! И туманности насчёт обещаний царя-батюшки отдать царство тому, кто одолеет, добудет и т. п., могли означать предыдущие наветы на законного наследника в дохристианскую пору, когда по заведённому праву наследовал не старший, как потом установилось, а младший.

Великий и могучий русский язык! Ты, как всё, течёшь и изменяешься. Слово «другак» упростилось до «дурака». Иванушка шагнул в сказки не Третьяком иди Четвертаком, а дураком. Но в том на ту пору не было ничего обидного. А ну-ка, пройдитесь по древним грамотам, поищите там, кто звался-именовался таким образом: ого-го, какие имена достославные вспомните!

Да хотя бы князь Фёдор Семёнович Дурак Кемский, князь Иван Иванович Бородатый Дурак Засекин, московский дьяк Дурак Мишурин. И нынешние Дуровы, Дурасовы, Дурягины, как и Другаки — не о пренебрежении к роду говорят, а свидетельствуют о старинности его. И этот след не всякий прочитает, а мы с вами теперь можем. Впрочем, не спешите всех сразу в князья определять... могли они выйти из крепостных, принадлежавших барам, но и сохранивших, тем не менее, их родовое имя.

Настала пора ответить и на главный вопрос: когда появились дураки? Это очень просто, если иметь в виду нынешнее понимание слова: оно возникло в XVII в., когда о младшем, сиречь менее других в дому опытном, стали говорить: «Глупо дело». Дело из выражения улетучилось, а глупость привязалась, ухватившись и за сказочного героя, которого прежде никто в том не упрекал. Но когда это переосмысление вошло в оборот, народ русский уж так разрезвился!

словаязыкдомОТ и ДОТОкнязьмнениефишкаужасудовольствие