По чугунным рельсам несвободы

В русской литературе трамвай стал символом некой роковой, смертельной силы, неподвластной человеку. Пожалуй, традицию такой трактовки образа положил Николай Гумилев в известном стихотворении "Заблудившийся трамвай". Его вагон несётся через города и страны, преодолевая даже временные границы:

Поздно. Уж мы обогнули стену,

Мы проскочили сквозь рощу пальм,

Через Неву, через Нил и Сену

Мы прогремели по трем мостам.

И, промелькнув у оконной рамы,

Бросил нам вслед пытливый взгляд

Нищий старик, - конечно, тот самый,

Что умер в Бейруте год назад...

А в переулке забор дощатый,

Дом в три окна и серый газон...

Остановите, вагоновожатый,

Остановите сейчас вагон.

Машенька, ты здесь жила и пела...

Первые электрические трамваи появились в 1880-х годах, и за минувшие сто с лишним лет этот вид транспорта пережил настоящий бум (между двумя мировыми войнами), затем период упадка, а в последние десятилетия испытывает ренессанс.
Время от времени говорят о скоростном трамвае и в Новосибирске. Хорошо бы связать центр с Академгородком бесшумной и быстрой современной трамвайной линией. Слово это английское: tram - вагон, way - путь.

Эпизод гибели несчастного Берлиоза в романе Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита" помнит, наверное, каждый: здесь трамвай несёт предсказанную смерть, он - орудие высших сил. Берлиоз "...успел повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и её алую повязку. Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу у Берлиоза кто-то отчаянно крикнул: "Неужели?.." Ещё раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно. Трамвай накрыл Берлиоза, и под решётку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый тёмный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной. Это была отрезанная голова Берлиоза".

Далее традицию продолжил Борис Пастернак. В его романе "Доктор Живаго" главный герой умирает от сердечного приступа в тот момент, когда выбирается из душного трамвайного вагона, на который всё время сыпались несчастья: "Нечеловеческим усилием воли, шатаясь и едва пробиваясь сквозь сгрудившийся затор стоящих в проходе между скамейками, Юрий Андреевич достиг задней площадки. Его не пропускали, на него огрызались. Ему показалось, что приток воздуха освежил его, что, может быть, ещё не всё потеряно, что ему стало лучше. Он стал протискиваться через толпу на задней площадке, вызывая новую ругань, пинки и озлобление. Не обращая внимания на окрики, он прорвался сквозь толчею, ступил со ступеньки стоящего трамвая на мостовую, сделал шаг, другой, третий, рухнул на камни и больше не вставал".

В таком же переполненном вагоне едет герой рассказа Андрея Платонова "Усомнившийся Макар". Он едет "в самый центр государства", где "строится дом из железа, бетона, стали и светлого стекла". Путь его заканчивается в сумасшедшем доме. Замечательные описания трамвайных склок можно найти у Михаила Зощенко. Этот вид городского транспорта присутствует в стихах Осипа Мандельштама: "Я трамвайная вишенка страшной поры и не знаю, зачем я живу... Ты со мною поедешь на "А" и на "Б" посмотреть, кто скорее умрёт". Буквами здесь обозначены кольцевые трамвайные маршруты в Москве.

Можно ещё и ещё цитировать, но и так ясно, что простое название дешёвого городского транспорта будило в воображении наших писателей совершенно фантастические ассоциации, связанные с неизбежностью гибели, с невозможностью преодолеть судьбу. Чугунные рельсы уже кем-то проложены - навсегда, путь определен чьей-то железной волей, мысли скованы, и Аннушка уже пролила масло...

городавидстранынищийЛунаженщиныкамниТОулицатрамвайдомнесчастья