Одно короткое слово, но сколько интонаций!

О многозначности слов, в том числе и непечатных, можно рассуждать долго. Вот одна из сценок, которую описал Фёдор Достоевский в «Дневнике писателя 1873 г.» в главе «Маленькие картинки»:

«Известно, что во хмелю первым делом связан и туго ворочается язык во рту, наплыв же мыслей и ощущений у хмельного, или у всякого не как стелька пьяного человека, почти удесятеряется. А потому естественно требуется, чтобы был отыскан такой язык, который мог бы удовлетворять этим обоим, противоположным друг другу состояниям. Язык этот уже спокон веку отыскан и принят во всей Руси. Это просто–запросто название одного нелексиконного существительного, так что весь этот язык состоит из одного только слова, чрезвычайно удобно произносимого.

Однажды в воскресенье, уже к ночи, мне пришлось пройти шагов с пятнадцать рядом с толпой шестерых пьяных мастеровых, и я вдруг убедился, что можно выразить все мысли, ощущения и даже ценные глубокие рассуждения одним лишь названием этого существительного, до крайности к тому же немногосложного. Вот один парень резко и энергически произносит это существительное, чтобы выразить об чём–то, об чём у них общая речь зашла, своё самое презрительное отрицание. Другой в ответ ему повторяет это же самое существительное, но совсем уже в другом тоне и смысле — именно в смысле полного сомнения в правдивости отрицания первого парня.

Третий вдруг приходит в негодование против первого парня, резко и азартно ввязывается в разговор и кричит ему то же существительное, но в смысле уже брани и ругательства. Тут ввязывается опять второй парень в негодовании на третьего, на обидчика, и останавливает его в таком смысле, что, дескать, что ж ты так, парень, влетел? Мы рассуждали спокойно, а ты откуда взялся — лезешь Фильку ругать! И вот всю эту мысль он проговорил тем же самым заповедным словом, тем же крайне односложным названием одного предмета, разве что только поднял руку и взял третьего парня за плечо.

Но вот вдруг четвёртый паренёк, самый молодой из всей партии, доселе молчавший, должно быть вдруг отыскав разрешение первоначального затруднения, из–за которого вышел спор, в восторге, приподымая руку, кричит... «Эврика» вы думаете? «Нашёл, нашёл»? Нет, совсем не «эврика» и не «нашёл», он повторяет то же самое нелексиконное существительное, одно только слово, всего одно слово, но только с восторгом, с визгом упоения, и, кажется, слишком уж сильным, потому что шестому, угрюмому и самому старшему парню, это «не показалось», и он мигом осаживает молокососный восторг паренька, обращаясь к нему и повторяя угрюмым и назидательным басом... да, всё то же самое запрещённое при дамах существительное, что, впрочем, ясно и точно обозначало: «Чего орёшь, глотку дерёшь!»

Итак, не проговоря ни единого другого слова, они повторили излюбленное ими словечко шесть раз кряду, один за другим, и поняли друг друга вполне. Это факт, которому я был свидетелем... «Помилуйте! — закричал я им вдруг, ни с того, ни с сего (я был в самой середине толпы). — Всего только десять шагов прошли, а шесть раз (имярек) повторили! Ведь это срамёж! Ну, не стыдно ли вам?»

Все вдруг на меня уставились, как смотрят на нечто совсем неожиданное, и на миг замолчали; я думал, выругают, но не выругали, а только молоденький паренёк, пройдя уже шагов десять, вдруг повернулся ко мне и на ходу закричал:

— А ты что же сам–то семой раз его поминаешь, коли на нас шесть разов насчитал?

Раздался взрыв хохота, и партия ушла, уже не беспокоясь больше обо мне».

Это наблюдение классика чем–то напоминает чатлано–пацакский язык ироничного фильма Георгия Данелия о далёкой планете, жители которой в обыденной жизни обходились двумя словами: «кю» — допустимое в обществе ругательство и «ку» — все остальные слова. (Правда, имелся ещё десяток специальных терминов для обозначения техники и представителей власти: эцилопп, пепелац, гравицапа и т. д.).

Значение лексического богатства языка трудно переоценить. Однако не только вымышленный чатлано–пацакский, но и вообще любой язык использует ещё и интонационные модели, понятные в полной мере лишь носителю данного языка. Модели эти задаются глубинной структурой языка.

Например, некоторые лингвисты выделяют в русском языке одиннадцать интонационных моделей, каждая из которых соответствует одной из одиннадцати зон эмоционального состояния человека: радость, испуг, нежность, удивление, равнодушие, гнев, печаль, презрение, уважение, стыд и обида. Именно по использованию этих моделей можно отличить носителя родного языка от иностранца, даже очень хорошо изучившего русский язык, но не впитавшего его с молоком матери. Внутри каждой модели различают пять–шесть и более оттенков, и правильно ими пользоваться мы учимся с детства...

гневсловаязыкОТ и ДОТОнаблюдениемоделиразрешение