75 лет назад открылся Новосибирский оперный

Здание Новосибирского государственного академического театра оперы и балета — всеми признанный архитектурный символ столицы Сибири — распахнуло для публики свои двери 12 мая 1945 года: премьерой стала опера Михаила Глинки «Иван Сусанин».

Сибирские авторы спектакля то ли хотели создать традицию, то ли бросили творческий вызов Мариинскому театру, который в своё время также открылся постановкой этой оперы. Правда, называлась она в ту пору «Жизнь за царя», а случилось это 2 октября 1860 года. Годом ранее в Санкт–Петербурге сгорел Театр–цирк, располагавшийся напротив Большого театра. На его месте архитектор Альберто Кавос и построил новый театр, названный Мариинским в честь супруги Александра Второго императрицы Марии Александровны. Таким образом, здание Мариинского театра возвели за один год.

При помощи тачки, топора и мужицких сил

Здание Новосибирского оперного строили более десяти лет — с 1931 по 1944 год. Это было героическое строительство, типично русское — без всяких скидок. Гигантское сооружение без ясного плана возводили в суровом климате при помощи тачки, топора, лопаты, инженерной смекалки и мужицких неисчерпаемых сил. Сохранилось довольно много фотографий строительства — не только парадных, но и производственных снимков (говорят, их делали фининспекторы для своих целей). На чёрно–белых фото землекопы роют котлован, плотники укрепляют опалубку, бетонщики волокут наверх тяжеленную арматуру, всё вручную — «на пердячем пару», как тогда говорили. Стоптанные кирзачи, грубые верхонки, покрытые коростой грязи лица... Единственным «механизмом» и надёжным соратником строителя была лошадь с телегой или коробом.

Кое–какие механизмы появились позже, в последние годы строительства. Многие рабочие — вчерашние крестьяне — в сезон полевых работ правдами и неправдами сбегали в деревню: косить сено, убирать урожай. Жили строители в бараках на территории стройплощадки или в общежитиях, устроенных внутри возводимого здания театра. Питались крайне скудно, особенно в период карточной системы. При этом заключёнными они не были, многие в конце концов вместе с опытом приобрели высочайшую квалификацию, стали истинными мастерами.

Если с чем–то сравнивать этот трудовой подвиг, то в первую очередь — с одним из семи чудес древнего мира, с египетскими пирамидами. И то сравнение будет хромать, потому что египтяне имели лучшие условия труда. Вот историческая цитата — из обращения фараона Рамсеса Третьего к своим «ловким, умелым, как на подбор» каменотёсам: «Для вас наполню я склады всем, что потребно: пищей, мясом, сладким тестом, сандалиями, одеждой, чтобы защищать ваши тела, множеством мазей, чтобы вы умащали свои головы каждые десять дней, дам я вам одежду на целый год, чтобы ноги ваши твёрдо стояли на земле каждый день и чтобы никто из вас не вздыхал во сне из–за нужды. Я назначил много людей следить за тем, чтобы вы ни в чём не нуждались: рыбаков, чтобы доставляли рыбу, садовников, чтобы выращивали растения. На гончарных кругах изготовлена для вас посуда, сделаны кувшины, чтобы охлаждать для вас воду в летнее время. Для вас движутся гребные суда из Верхнего Египта в Нижний, из Нижнего Египта в Верхний с ячменём, зерном, пшеницей, солью, бобами в неограниченном количестве. И делают они это для того, чтобы с послушным сердцем работали вы для меня». Даже если признать, что часть этих слов — пропаганда, всё равно они впечатляют.

Археологи открыли поселение, в котором жили строители пирамид. В нём имелось две хлебопекарни, сушильня для рыбы, даже пивоварня. В руинах вокруг пирамид обнаружены тысячи фрагментов крупного рогатого скота. О строителях пирамид хорошо заботились, это были вольнонаёмные рабочие, которые трудились сменами по три месяца.

А вот другой исторический факт. В 1937 году проект будущего Новосибирского оперного театра получил Гран–При Всемирной архитектурной выставки в Париже. Главная награда такого уровня вместо восторга и радости принесла строителям театра дополнительные страдания и беды. Засветившийся на мировом уровне объект московские власти — более жестокие, чем фараон — повелели достроить к 20–й годовщине Октябрьской революции, то есть в том же 1937 году. Выполнить эту безумную задачу было невозможно. Начальник строительства Болеслав Ержембович на заседании президиума крайисполкома выступил с пылкой речью: он назвал состояние строительства провальным, заявил, что оборотных средств не хватает, строительных материалов тоже, что новая смета составлена наобум, что рабочим не выдают зарплату — и они разбегаются... Накликал беду на свою голову. Его же во всём и обвинили.

В дело немедленно вмешались чекисты. Долго ли им найти «врагов народа»? Их и нашли — тут же, на стройке. Состряпали такой фантастический документ:

«Строительство Новосибирского оперного театра начато в 1931 году с явно вредительскими целями — заморозить государственные средства на объекте, по своим масштабам не вызываемом потребностями города, отвлечь государственные средства от более необходимых мероприятий социально–бытового строительства, тем самым вызвать недовольство трудящихся и антисоветскую агитацию... Для того чтобы скрыть вредительские цели строительства, здание намечалось строить как гигантский театр планетарного типа, перекрытого громадного объёма куполом, который по размерам не имеет ничего равного себе в мировой театральной технике... Желая скрыть и усугубить вредительство по начатому строительству и его стоимость, враги народа разбили строительство на три отдельных титула, проходящих финансирование по различным наркоматам».

И те талантливейшие специалисты, которые уже сделали к 1937 году самое главное, которые соорудили уникальный купол, были репрессированы — расстреляны или сосланы: начальник стройки Ержембович, главный инженер Полыгалин, прораб Потапов, конструктор Рубинчик... Многие. Точное число арестованных инженеров до сих пор неизвестно. Ещё раньше, в 1936 году, был арестован и покончил с собой во время следствия один из сопредседателей комитета содействия строительству оперного театра Вениамин Вегман — видный большевик, сотрудник ленинской «Искры», той самой, из которой разгорелось пламя революции.

Как бы то ни было, возведение «большого театра» Сибири нужно было заканчивать. 25 января 1941 года в большом зале перед закрытым занавесом (работы на сцене продолжались) оркестр радиокомитета исполнил оперу Чайковского «Иоланта». Официальное открытие театра наметили на 1 августа того же года. Воскресный день 22 июня сорвал и эти планы...

Во время Великой Отечественной войны в здании нашего оперного хранились драгоценные экспонаты Третьяковской галереи, Эрмитажа, музея имени Пушкина, Этнографического музея, госколлекция скрипок из Большого театра и многое другое. Кроме того, здесь работали различные учреждения.

В 1942 году правительство решило всё же достроить театр. Выделили миллион рублей — и это в страшное, голодное военное время! В феврале 1944 года правительственная комиссия приняла здание в эксплуатацию. Сразу же началось формирование труппы.

А концепция поменялась...

Пафос первой пятилетки лучше всего выразил Маяковский: «Я планов наших люблю громадьё, размаха шаги саженьи...». Это громадьё, эти шаги саженьи были характерны на переломе двадцатых и тридцатых годов для молодой столицы Сибири. В 1928 году родилась идея создания в центре города грандиозного сооружения — комплекса из нескольких зданий, «объединенных единством культурного замысла». Назвали этот комплекс Домом науки и культуры (ДНиК).

В него должны были войти театр, научно–исследовательский институт с лабораториями и конференц–залами, краевой музей производительных сил Сибири с научными кабинетами и картинная галерея — всего шесть зданий. Зал театра вмещал, по первому замыслу, 2100 человек; здесь предполагалось проводить также краевые конференции и съезды. Создали специальный комитет содействия строительству (комсод — в те годы обожали подобные словечки) ДНиК во главе с двумя сопредседателями — заместителем крайисполкома И. Зайцевым и старым большевиком В. Вегманом.

В конце 1929 года московские специалисты предложили эскизный проект ДНиК, основанный на теории «теомасс». Изобрёл эту систему архитектор и театральный художник Михаил Курилко. Согласно проекту в новом театре зритель должен быть окружён товарищами, может их всех видеть и переживать вместе с ними. Поэтому зрительный зал имеет форму амфитеатра — без партера, лож и прочих атрибутов. Зрительные места должны быть равны по качеству оптики и акустики. Сцена должна иметь простор для массовых действий: «театр техники и реальной обстановки — воздух, вода, автомобиль, трактор и прочее».

На полном серьёзе предполагалось, что колонны демонстрантов 1 мая и 7 ноября, с частью техники — тракторов и танков, прямо с площади Ленина станут следовать через сцену «большого театра» Сибири — под приветственные крики зрителей. В общем, синтетический сверхмеханизированный театр панорамно–планетарного типа в духе Мейерхольда: тут тебе и цирк, и бассейн, и кинопроектор. К слову, необходимой для воплощения замысла аппаратуры тогда не существовало в принципе.

Архитектурный проект Дома науки и культуры под руководством А. Гринберга был выполнен в духе модного в те годы конструктивизма. Декоративные элементы отсутствовали, предпочтение отдавалось гладким стенам, ленточным окнам и балконам, большим стёклам, лёгким козырькам над входами, ясной структуре конструкций. К тому времени от шести зданий в проекте осталось три, и Александр Зиновьевич предложил связать их огромным гладким куполом.

В августе 1930 года определили участок на центральной площади города с условием обратить главный фасад здания на Красный проспект. Под стройплощадку отводилось десять гектаров: пришлось убирать отсюда магазины, склады — ведь площадь–то не зря называлась Ярмарочной или Базарной. Тогда–то Центральный рынок и переехал на нынешнее своё место.

15 мая Наркомпрос утвердил строительство заявочной стоимостью 5–6 миллионов рублей. Цена вопроса оказалась заниженной в несколько раз. 22 мая 1931 года первая лопата вонзилась в землю, состоялась торжественная закладка «первого цеха» ДНиК. Конечно, был грандиозный митинг. Начали рыть котлованы, устраивать фундаменты опор зрительного зала и крыльев. Через два года, к апрелю 1933 года, треть всего объёма намеченных работ выполнили. Был готов железобетонный каркас вестибюля, кулуаров и зрительного зала. Летом–осенью того года возвели опалубку и забетонировали уникальный купол диаметром почти шестьдесят метров. В мае 1934 года опалубку сняли. Предполагалось, что осенью 1934 года ДНиК примет делегатов съезда Советов Западной Сибири. Однако к тому времени, как говорится, «концепция поменялась» — во всяком случае, архитектурная.

Конструктивизм и другие течения «современной архитектуры» внезапно запретили. «Большой учёный» Сталин и его соратники, разгромив идейных врагов (Троцкого, Бухарина и прочих), решили, что настал новый этап в развитии страны: «жить стало лучше, жить стало веселее». Отныне архитектура своим языком тоже должна была возвещать о победах социализма. А для этого конструктивизм с его лаконичностью и строгостью не годился: пафоса не хватало. В устав Союза советских архитекторов ввели понятие «социалистического реализма» и потребовали «художественной содержательности, идейности и правдивости образов архитектурной формы». Проще говоря, на основе неоклассицизма зарождался сталинский ампир.

Что прикажете делать? В Москве и Новосибирске прошли совещания. Комитет содействия направил проект на экспертизу ведущим архитекторам страны. Эксперты предложили вместо Дома науки и культуры построить огромный театр с использованием классических композиционно–пластических приёмов, а про все прочие институты и художественные галереи забыть. Комсод провёл два тура конкурса на архитектурное решение. А стройку тем временем законсервировали.

В основу декоративного усиления театра взяли вариант новосибирского архитектора Б. Гордеева. Прикинули смету, она зашкалила за двадцать миллионов рублей — колоссальные деньги. Приехала ревизия для снижения стоимости строительства, это случилось в мае 1935 года. В результате появился очередной обновлённый проект, в котором отсутствовала идея синтетического панорамно–планетарного театра, не было бассейна, а буфетный зал превращён в концертный. Вот тогда только обозначились реальные очертания нашего оперного театра, который мы ныне видим. Технический вариант реконструкции здания утвердили в 1936 году. Окончательно уточнённый проект дорабатывали во Второй архитектурно–проектной мастерской Моссовета, руководимой А. Щусевым.

Составили новую смету расходов, стройку возобновили. Но при этом почему–то забыли включить в смету расходы на разрушение уже возведённых, но ставших теперь ненужными стен и прочих деталей. А затем новый проект театра получил золотую медаль в Париже. Власти потребовали сдать театр к юбилею Октября, что было невозможно при ужасном материальном обеспечении, при дефиците дерева и металла, при нехватке оборотных средств и квалифицированной рабочей силы, которой к тому же не платили вовремя деньги. И полетели головы героических инженеров...

ЧеловекНовый годавтомобильхудожникархитектуразданиестроителидокументводаОТ и ДОпроектстроительствомузейценасооруженияТОстоимостьновая жизньмиллионстраныархитекторэтапденьгигородажизньдомаГран Притеатрвоздухавтомобиль годарынокфотоэкспертызданиярабочиеочередьместоправительстворыбыпосудаА7сезон7местановый