Первые «Ясли» нашего города

В Новосибирске в XXI веке, к стыду и позору нашему, существует не менее дюжины всяческих детских домов, где растут и взрослеют тысячи одиноких ребятишек. До сих пор нередки случаи отказа матерей от младенцев в родильных домах. А бывает, что новорожденных вообще выкидывают; их счастье, если случайный человек успеет помочь. Очень плохо, что таких детей — без родной семьи — у нас много; но хорошо, что у них есть хоть какая–то крыша над головой. Содержатся современные несчастные дети на бюджетные деньги. Уж как содержатся, как и кем воспитываются — другой вопрос...

На заре истории Новосибирска, сто и более лет тому назад, проблема сиротства имела не менее зловещие контуры. На великую стройку стекалась беднота из дальних углов России. Тогдашние условия работы и жизни сегодня трудно даже вообразить. Землянки, бараки — без водопроводов, без канализации, без электричества, почти без отопления. Спали вповалку. Работали от рассвета до заката, а праздник придёт — так и гуляли, как работали — на полную катушку. Люд в большинстве своём — грубый, невежественный.

Забеременеет случайная баба по пьяной лавочке — и что делать ей, бедной? Медицинской помощи нет, денег нет, угла своего нет... Вот и находили подкидышей на крыльце храма, или в корзине на базаре, или у ворот богатого купца. Слава богу, существовала в те годы могучая моральная сила — православие. Лишить дыхания младенца — что может быть ужаснее? Спасали подкидышей как могли, часто всем миром.

В январе 1906 года на общем собрании прихожан храма святого Александра Невского было принято решение ходатайствовать об устроении учреждения «для постоянного призрения бесприютных детей обоего пола и для дневного ухода за малолетними детьми матерей, выходящих из дому на поденную работу». Приют получил название «Ясли».

Тогда это был относительно новый термин. Сейчас ясли — воспитательное учреждение для детей в возрасте до трёх лет; это семантическая калька с французского слова criche — кормушка для скота. Впервые такое учреждение — ясли для детей — появилось во Франции, вот французы и назвали учреждение criche, придав своему старому слову новый смысл. В славянских языках кормушку для скота называли яслями. Это слово образовалось посредством суффикса «сл» (вспомните весло, гусли, кресло) от той же основы, что и «еда». Первоначально «ясли» — то, из чего ест скот. Когда так назвали приюты для малышей, слово «ясли» стало многозначным.

В мае 1906 года приют «Ясли» разместился в Покровской церковно–приходской школе. Церковь–школа была построена в 1901 году на средства местных благотворителей — прихожан храма Александра Невского, к нему Покровская церковь и была приписана до 1913 года. С момента своего основания церковь Покрова Пресвятой Богородицы служила центром попечительства и общественной жизни. В 1906 году Покровский храм значительно расширили — сделали прируб с западной стороны. В июне того же года, то есть вскоре после организации приюта, городские власти отвели рядом с церковью участок земли под постройку здания для приюта. Уже в следующем, 1907 году дом для приюта «Ясли» был построен на улице Болдыревской (теперь Октябрьская). Это было одноэтажное деревянное здание с двенадцатью окнами по фасаду, тёплое и светлое. К сожалению, до наших дней оно не сохранилось, его можно увидеть только на дореволюционных открытках.

Позднее, в 1910 году рядом с приютом возвели одну из каменных школ по проекту архитектора Андрея Крячкова, и таким образом получился комплекс из трёх зданий: народная школа, детский приют, церковно–приходская школа.

Детский приют «Ясли» в Ново–Николаевске был на хорошем счету. Его отличали забота о воспитанниках и хорошее качество образования. Детей здесь обучали грамоте и ремёслам до пятнадцатилетнего возраста. За счёт пожертвований приют обзавёлся баней, прачечной, амбаром. Здесь воспитывались не только сироты и дети абсолютных бедняков, но и ребята из состоятельных семей, в которых, например, умерла мать, а овдовевший мужчина не мог обеспечить детям нормальный уход и присмотр.

Можно это учреждение назвать новаторским. Воспитатели ходатайствовали перед Думой о выделении приюту пахотной земли за городом — для трудового воспитания: ведь в нормальных семьях дети участвуют в коллективном труде, имеют обязанности. Кроме того, нужно было как–то организовать летнее пребывание детей на природе. К тому же загородная резиденция помогала обеспечивать приют продуктами. Дума отвела для приюта место за городом, на правом берегу речки Каменки, в берёзовой роще. Здесь на городском плане сходились красные линии улиц Вагановской и Кирпичной (ныне это улицы Фрунзе и Кошурникова).

Загородная заимка имела огород, пашню, сенокос. Хозяйство было налажено отлично. В сжатые сроки построили двухэтажный бревенчатый дом с верандой, животноводческую ферму, оранжерею. Всё это содержалось в чистоте и порядке. В 1912 году при заимке возвели молитвенный дом.

Это поместье стало спасительным в страшные годы Гражданской войны. В 1918-1919 годах дети в других приютах голодали, болели тифом, но собственное хозяйство помогало «Яслям» добиваться относительного благополучия и тогда.

Сейчас на месте заимки приюта «Ясли» расположен детский приёмник–распределитель Министерства внутренних дел.

В феврале 1920 года на месте приюта «Ясли» в центре города была организована детская коммуна №1. Это одноэтажное здание было снесено в семидесятые годы прошлого века в связи со строительством медицинского училища №3 (сейчас — Новосибирский медицинский колледж).

Хозяйка приюта

Рачительной хозяйкой и строгой начальницей приюта «Ясли» была медик Мария Востокова. Муж её Михаил Павлович, проживавший в Ново–Николаевске с 1900 года, остался в истории как создатель первой больницы молодого города. Она располагалась неподалёку от Переселенческого пункта в конце улицы Гудимовской (ныне Коммунистической) в двухэтажном доме, который город арендовал у владельца.

Этой участково–сельской лечебницей Востоков заведовал долгое время. В 1901 году в больнице имелось восемь или десять коек. Кроме самого посёлка, больница обслуживала два десятка окрестных сёл и деревень. Мест не хватало; случалось, что больные размещались по двое на одной койке или вовсе на полу.

В той больнице трудились фельдшеры Баландин и Клоповский, а также повивальная бабка Жаркова. Востоков одновременно служил ещё и врачом Новониколаевского казённого винного склада.

Поскольку весь приют содержался не на государственные деньги, а на пожертвования простых граждан или богатых меценатов, понятно, что среди главных забот Марии Васильевны всегда был сбор средств. Её правнучка Лидия Журевич вспоминала, что Мария Васильевна для сбора пожертвований пользовалась даже вечерами в собственном доме. Когда к ним являлись гости, начальница приюта брала поднос и обходила с ним всех гостей. Исключения не делалось даже для хозяина дома: Мария Васильевна вставала перед мужем и молча ждала, пока купюры не перейдут из бумажника мужа на поднос для приюта.

Мария Востокова скончалась в 1932 году и была похоронена рядом с тем местом, где стояла Диомидовская часовня, то есть рядом с могилой своего коллеги и друга Диомида Чернявского. В наше время таких женщин нет и быть не может: она была продуктом века девятнадцатого.

Основатель Никольской часовни — Диомид Чернявский

В 1906 году, когда был открыт приют «Ясли», протоиерею Диомиду Чернявскому шёл 65–й год — почтенный возраст. К этому времени он уже несколько лет находился за штатом Александро–Невской церкви Ново–Николаевска. Мог бы и отдыхать уважаемый священник на старости лет, ведь в течение четырех десятилетий отец Диомид ревностно служил во многих храмах Томской губернии, приступив к подвижническому труду сразу после окончания Томской духовной семинарии. Но не таков был характер этого протоиерея!

С 1906 по 1909 год Диомид Чернявский являлся председателем Новониколаевского церковно–приходского попечительства, а с 1907 по 1911 год — законоучителем женской гимназии. В 1909 году он стал председателем правления общества «Ясли», с 1911 года ещё и законоучителем двухклассного городского училища.

Диомид за свои несомненные заслуги неоднократно награждался церковным и гражданским руководством. Он имел Синодальный золотой наперсный крест, ордена святой Анны Второй и Третьей степени, орден святого Владимира Четвёртой степени. Жил Диомид в небольшом домике за Покровской церковью, дом этот сохранился до наших дней.

Протоиерей Николай Завадовский так писал о деятельности отца Диомида: «Благодаря его знанию дела, энергии и самоотверженным трудам воздвигнуты в городе храмы, на кладбище — Воскресения Христова, в Закаменской части Богородице–Казанский, кроме того, он принимал живейшее участие в создании местного приюта «Ясли», являясь основателем общества «Ясли», собирателем материальных средств на содержание приюта и главным деятелем в религиозном воспитании детей–сирот».

Мало кто знает, что отец Диомид стал инициатором возведения символа нашего города — часовни во имя святого Николая Чудотворца. Строительство её было приурочено к 300–летию Дома Романовых. Сооружалась она, естественно, на пожертвования верующих. Большую часть работы по её устройству взяли на себя как раз протоиерей Диомид Чернявский, начальница приюта «Ясли» Мария Востокова и городской голова Алексей Беседин. А вот то, что проект часовни безвозмездно составил архитектор Крячков, знают многие. Общество «Ясли» при сооружении часовни испытывало дефицит денег и рабочих рук. Отец Диомид и другие руководители общества обратились к народу с просьбой о помощи в завершении строительства, и народ охотно помог. К Николиному дню в декабре 1914 года часовня была практически готова. При ней была организована продажа икон и книг религиозно–нравственного содержания, доход от торговли шёл на нужды приюта «Ясли», то есть детям–сиротам.

Диомид Васильевич в качестве председателя правления общества «Ясли» координировал множество начинаний по сбору средств на благотворительные нужды. Батюшка лично обращался к богатым людям, добивался выделения строительных материалов по льготным ценам, не гнушался с кружкой для пожертвований ходить по городскому базару. На юбилее в честь 50–летия его пастырского служения городской голова Алексей Беседин говорил: «Мы видели вас скромным тружеником, шествующим с посохом в руке по пыльному городу по делам и заботам обездоленных. Вы всю жизнь отдали на служение Всевышнему и с присущими вам терпением, кротостью и любовью проводили в жизнь его святые заветы мира, любви и справедливости».

К сожалению, точная дата смерти Диомида Чернявского неизвестна. Предполагают, что он скончался в 1920 году или в самом начале двадцатых. Ему было в то пору уже около восьмидесяти лет. Похоронили подвижника среди берёз, неподалеку от фермы приюта «Ясли». Известно, что над его могилой в 1922 году соорудили часовню, которую в народе так и называли — Диомидовской. Простояла она недолго — около двух лет. В 1924 году часовню снесли, а на её месте возвели уже настоящую церковь — в честь Успения Божией Матери, в память о домовой церкви, в которой молились дети–сироты на приютской заимке. Дело в том, что новое кладбище к тому времени стало уже главным в городе, уже сочинялись всякие проекты, чтобы перенести, например, Воскресенскую церковь со старого кладбища (где ныне Центральный парк) на новое кладбище (где сейчас парк «Берёзовая роща»). Решили старую церковь не переносить, а построить новую.

Построили. Она выстояла в безбожные тридцатые годы, в Великую Отечественную войну, когда кладбище продолжало расти, наполняться телами мирных жителей, умиравших от голода и перенапряжения, а также раненых воинов, погибавших в госпиталях.

Дальнейшее известно уже слишком хорошо. Никита Хрущёв рьяно взялся за борьбу с православием — слишком неумно и рьяно, как и за всё, за что он принимался — хоть за посадку врагов народа, хоть за посадку кукурузы. В 1958 году горисполком потребовал перенести Успенскую церковь на Заельцовское кладбище. Предлог придумали такой: улицу Гоголя будем расширять, соединим её с проспектом Дзержинского, застроим новыми домами, а кладбище, чтобы не мешало, уже по опыту старого, преобразуем в парк культуры и отдыха. Какое–то время религиозные иерархи и прихожане противились этому замыслу, но в 1962 году Успенскую церковь за одну ночь всё же сломали, а вскоре разрушили и всё кладбище. Кресты и надгробия собрали в кучу и увезли на переработку.

Останки некоторых священников успели перезахоронить, но что стало с могилой Диомида Чернявского — неизвестно. Скорее всего его мощи до сих пор находятся под белыми берёзами в том месте, где он и был похоронен.

новоеместоновыйедацерковьдомажизнькрышапаркгостигородаосновательденьгикладбищесодержаниеобязанностидетизданияпраздникмужчинасчастьеархитекторночьпамятьпродажагородприютТОстроительствопроектыпроектОТ и ДОдоходзданиедомсловапроблемаНовый годЧеловек